КРИТСКИЕ ПИСЬМЕННОСТИ II ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ ДО Н.Э.

 

I. ВВЕДЕНИЕ

  

Под «критскими письменностями» мы понимаем:

A) минойские письменности:

1) критскую иероглифическую письменность;

2) линейное письмо А;

Б) микенскую письменность: линейное письмо В;

B) кипрские письменности:

1) кипро-минойское письмо «1», «2» и «3»;

2) кипрский силлабарий I тыс. до н.э.

Мы имеем дело в генетическом отношении с одной и той же семьей; в самом деле, даже если критская иероглифика и линейное письмо А представляют собой две различные письменности, они несомненно родственны, а линейное письмо В, так же как и кипрские письменности, восходит к линейному письму А. Более того, речь идет о семье, включающей в себя только простые силлабарий, которые занимают совершенно особое место в истории графических систем. Ее создание, которое восходит к концу III тыс. до н.э., является чисто критстким (но ее общие понятия происходят, вероятно, из другого места). Ее распространение (рис. 1) ограничивается Критом, островами Эгейского моря, континентальной Грецией, а также островом Кипр и соседним сирийским побережьем; наконец, она исчезает бесследно в Греции в самом конце XIII в. до н.э. и лишь на тысячу лет позже — на Кипре, где она еще будет сосуществовать с греческим алфавитом (финикийского происхождения).

NB. Необходимо обратить внимание на крайнюю скудость материала: менее 300 документов критской иероглифической письменности содержат около 1500 знаков, менее 1500 документов линейного письма А представляют около 7500 знаков и около 5000 документов линейного письма В — 60 000 знаков; учитывая современное состояние изданий, невозможно дать точное число надписей для всех разновидностей кипрских письменностей; тем не менее можно насчитать около 200 кипро-минойских надписей «1» (с менее чем 1000 знаков?), три кипро-минойских таблички «2» (всего около 1500 знаков), две кипро-минойских таблички «3» (с менее чем 300 знаками) и 1000 документов, написанных кипрским силлабарием I тыс. до н.э. (13 000 знаков). Для сравнения — страница стандартного журнала дает примерно 2000 знаков.

Это настоящее «состояние дефицита» (кроме двух письменностей, которые были расшифрованы, и, конечно, не случайно — кипрского слогового письма и линейного письма В) объясняет, почему целый ряд вопросов, возникающих в отношении этих письменностей, остается (и рискует остаться еще надолго) без ответа.

II. ИСТОРИЯ И ХРОНОЛОГИЯ

 

МИНОЙСКИЕ ПИСЬМЕННОСТИ

 

Первое свидетельство о критской иероглифической письменности (которая не имеет ничего общего ни в форме знаков, ни по своей структуре с египетской иероглифической письменностью)[1] посходит к концу III тыс. до н.э.: менее одного десятка знаков, которые позже войдут в «обиходный» силлабарий, появляются тогда на поверхности дюжины

печатей из слоновой кости, происходящих из некрополя в Арханесе, расположенного в 7 км к югу от Кносса. Количество знаков невелико, и возможно даже, что это еще не письменность в строгом смысле, т.е. система знаков, передающих сообщение, весьма определенное и однозначное. Речь идет, однако, больше чем о следах, предвещающих письменность, и несмотря на в высшей степени специфический характер материала, а возможно также и сообщения, можно предположить, что графическая, система уже сложилась и функционировала в общих чертах в том виде, в каком мы ее находим позже.

Сложность заключается в том, что для критского иероглифического письма существует разрыв в 400 лет до следующего хорошо датируемого свидетельства, сохраненного на другом материале, а именно в документах из учетных архивов на глине из Квартала Mu в Маллии[2] и из Кносского дворца. Вне всякого сомнения, между 2100 и 1700 гг. до н.э. минойцы надписали не одну только сотню печатей (из которых менее 10 датированы более или менее удовлетворительно), но, как это ни печально, раскопки не выявили ничего другого.

И, по иронии судьбы, первый засвидетельствованный памятник линейного письма А принадлежит к несколько более раннему времени, нежели иероглифика из Маллии и Кносса: он происходит из дворца в Фесте[3], и если некоторые документы кажутся нам памятниками «долинейного письма А», то другие, происходящие из того же хранилища, выполнены линейным письмом А, может быть, немного архаическим, но они превосходно вписываются в рамки наших представлений о путях развития этой письменности.

Поэтому оценка соотношения критской иероглифики и линейного письма А (даже если четверть или треть репертуара их знаков демонстрирует очевидное сходство) оказывается в высшей степени затруднительной по причине исключительной редкости свидетельств, предшествующих 1700 г. до н.э., времени, когда мы находим обе системы окончательно оформившимися и в действии. Тот факт, что столетия спустя опять же в Маллии (но на этот раз во дворце) обе письменности обнаружены вместе в недрах одного и того же хранилища, не позволяет определенно прояснить ситуацию, даже если это сосуществование можно было бы рассматривать как подкрепление гипотезы о том, что эти две письменности не передавали один и тот же язык. Это, видимо, третье и последнее (по крайней мере, до иастоящего времени) появление критской иероглифической письменности за пределами изолированных документов или оттисков печатей.

Что касается линейного письма А, то оно довольно широко засвидетельствовано повсюду на Крите. Его следы находят также на островах Кифера, Кеос, Мелос и Фера и даже на материке — в Агиос-Стефанос (Лакония) и Тиринфе (Арголида), правда, в «гомеопатичесских дозах» (два знака в каждом случае!) и приблизительно до 1450 г. до н.э.

 

МИКЕНСКАЯ ПИСЬМЕННОСТЬ

 

В это время на сцену приходит линейное письмо В, несомненно созданное несколькими поколениями ранее. Но оно отражает другой язык  — греческий язык микенского населения (как это стало известно из дешифровки, осуществленной в 1952 г. Майклом Вентрисом)[4]. Оно было обнаружено на Крите, на глиняных архивных табличках главным образом в Кносском дворце (более трех тысяч табличек), а также в Хании[5] (только четыре таблички, найценные в 1989 и 1990 годах) — и дворец, и поселение были разрушены во второй половине XIII в. до н.э.[6]; на нескольких глиняных сосудах (написано краской), датируемых той же эпохой. В континентальной Греции, во дворцах Пилоса (в Мсссении), Микен и Тиринфа (в Арголиде) и Фив (в Беотии) обнаружены таблички линейного письма В в разных количествах (более тысячи в Пилосе, но менее ста во многих других местах). Пожар, уничтоживший эти дворцы (благодаря которому таблички из сырой глины были обожжены и таким образом сохранились), приходится по времени на конец XIII в.; что же касается большей части десятков расписных сосудов с надписями линейным В (большинство которых происходит из Фив), то исследование их текстов, подкрепленное анализом глины, показало, что речь идет об импорте из Западного Крита.

После 1200 г. минойские письменности (микенская является лишь их преобразованием), судя по всему, исчезли с греческой земли.

 

КИПРСКИЕ ПИСЬМЕННОСТИ

 

Именно на острове Кипр вплоть до расцвета эллинизма (в Кафизине, конец Ш в. до н.э.) сохранилась минойская письменность. Она была там введена с XVI в. до н.э. в форме линейного письма А, которое претерпело различные трансформации, чтобы постепенно дать образцы кипро-минойских письменностей: архаической (известной, к сожалению, лишь по одной-единственной табличке из Энкоми, датируемой около 1500 г. до н.э.), кипро-минойской «1» (наиболее распространенной и хорошо засвидетельствованной, особенно в XIII и XII вв. до н.э.), «2» (которая встречается лишь на трех табличках из Энкоми, датируемых не позже 1225 г.) и «3» (обнаружена только в Угарите, на Сирийском побережье, ее относят к XIII в.) и, наконец, кипрский силлабарий, усвоенный одной из волн микенских колонистов, — следовательно, говоривших по-гречески, которые проникали на Кипр начиная с XIII в. Этот силлабарий, дешифрированный в начале 1870-х годов, представлен в Пафосе с XI в. до н.э. (эпоха, когда исчезает кипро-минойское письмо «1»), но затем выходит из употребления (это, видимо, соотносится с лакуной в 400 лет между письменностью из Арханеса и иероглификой из квартала Mu в Маллии) до VII в. до н.э., когда он сосуществует, вплоть до полного угасания, с греческим алфавитом, явно более практическим, но обладающим куда меньшим «местным колоритом».

III. ОПИСАНИЕ

Мииойские, микенская и кипрские письменности, представленные как единое целое, содержат в себе от немногим более 50 до немногим менее 90 знаков, используемых для передачи звуков тех языков, которые ими записаны. Другими словами, это силлабарии (а не лого-силлабические системы, как месопотамская клинопись или египетская иероглифика и иератика, которые насчитывают многие сотни знаков). Мы далее увидим, как они функционируют, по крайней мере, на примере двух дешифрированных письменностей — линейного письма В и кипрского силлабария.

Но прежде надо отметить, что наряду со слоговыми знаками критская иероглифическая письменность, линейное письмо А и линейное В располагали целой серией знаков, которую мы находим только в остаточном состоянии в кипрских документах.

 

АДМИНИСТРАТИВНАЯ СТЕНОГРАФИЯ

 

В действительности речь идет о знаках не строго фонетических, а необходимых для содержания в порядке учетных архивов, которые составляют пока что немногим более половины наших иероглифических текстов, около 97% текстов линейного письма А, более 99% текстов линейного письма В (и менее одного процента текстов, составленных на кипрских письменностях).

Разумеется, это прежде всего цифры: поскольку в основе лежит десятиричное исчисление, они сходны во всех трех системах, где они составляют единственный элемент письменности, в котором видна эволюция в сторону большей ясности и простоты (рис. 2). Далее, что касается иероглифики и линейного письма А, то там имелись дроби (следующие за числами), принцип которых кажется очевидным, но детали функционирования далеко еще не ясны. Что же касается линейного письма В, то там применялись единицы мер и их производные (предшествующие числам), системы которых — для весов, как и для объемов сыпучих и жидких тел — была выяснена еще до дешифровки.

Цифры как таковые, за некоторым исключением, никогда не следуют непосредственно за группой знаков с фонетическим значением, т.е. за словами, но лишь за теми знаками, которые довольно неудачно были названы «идеограммами». Они являются стенографическими знаками для обозначения существ и предметов, перечисленных в счетах (лучше было бы назвать их «логограммами», потому что они обладают значимостью слов):

— одни из них являются знаками силлабария и используются как акронимические сокращения; но мы понимаем их только в линейном письме В, когда решение дано нам в тексте: так, КО для «кориандра» (ko-ri-ja-do-no), KU для тмина (ku-mi-no) и т.д.;

— другие являются лигатурами знаков силлабария и можно тем самым говорить омонограммах; они особенно часты в линейном письме А, где их нередко удаетсяпроанализировать, но не прочесть; в линейном письме В их употребление намного более ограниченно, однако их понимание обычно не представляет собой проблемы: ME +RI = "Мели" «мед»; А + RE + PA = "Алеифар" «мазь», TU + RO₂ = "Тюрос" «сыр»;

— некоторые являются пиктографическими знаками; в трех системах есть, бесспорно, несколько общих знаков; это такие, как ВИНО, ОЛИВЫ и ФИГИ, интерпретация которых потребовала времени; другие пока что обнаружены только в линейном А и линейном B , иих идентификация все еще не очевидна: таковы пиктограммы СВИНЬЯ, БАРАН и БЫЧЬЯШКУРА; напротив, большая часть изображений, свойственных линейному письму В, таких, как ЛОШАДЬ, КОЛЕСНИЦА, РАЗЛИЧНЫЕ ВИДЫ ВООРУЖЕНИЯ или СОСУДОВ (рис. 3) нам вполне понятны;

— некоторые нам представляются знаками для абстрактных понятий, например, знаки, обозначающие такие металлы, как БРОНЗА или ЗОЛОТО.

Большая часть логограмм пиктографического характера может связываться в лигатуры с одной или несколькими силлабограммами (которые уточняют само их название или особое качество), со знаками для абстрактных понятий, которые не употребляются самостоятельно никогда (но, например, уточняют пол животных) или лишь изредка для обозначения вещества (например металла), либо при передаче дробей.

Таким образом, мы можем выделить настоящий логограмматический синтаксис, который позволяет нам немного проникнуть в содержание документов архивов, хотя мы не читаем их фонограмматическую часть.

 

 

 

Отношения между стенографической стороной письменности и ее фонетической стороной в линейном письме В хорошо разграничиваются. Определенные проблемы возникают в линейном письме А, где есть еще «промежуточная» категория, «знаки бухгалтерской операции» (обычно эти знаки силлабария, но не всегда), которые могут проникать в группы знаков, вероятно, для того, чтобы показать, «по какому случаю» состоялась учетная операция или «в каком смысле» или еще «под чью ответственность»...

В иероглифике система выглядит менее застывшей и непроницаемой, где числа иногда следуют сразу же за группами знаков (но встречаются, как это иногда происходит в линейном письме В, логограммы, подразумеваемые или имплицитные, например, такие, как ЧЕЛОВЕК) и где логограммы встречаются на печатях (таковы ВИНО и ФИГИ), хотя нет уверенности в их действительном значении: так как оно едва ли фонетическое, оно может быть эмблематическим или просто декоративным.

Эта стенографическая система, следовательно, была в употреблении почти исключительно для учетных целей, и не удивительно, что она не встречается в наших кипрских текстах, совершенно других по характеру, или обнаруживается только в виде следов: две логограммы и цифры, начертанные на черепке из Энкоми, современные кипро-минойской письменности «1»; может быть, одна цифра на десять строчек на табличках кипро-минойского письма «2»; что касается кипрского силлабария, более подробно о нем пойдет речь в связи с табличкой из Идалиона.

Наряду с этой системой административной стенографии, — которая, разумеется, не представляет ничего уникального в истории письменности (известны ее предшественники, а именно, в шумерских табличках из Урука III и в протоэламских табличках из Суз и из других мест)[7], но которая, по крайней мере в линейном письме В, достигла совершенства с точки зрения простоты и эффективности — имеется, конечно, письменность в собственном смысле слова, та, которая передает звуки и — посредством их сочетания — слова языка.

ПРОСТЫЕ СИЛЛАБАРИИ

Как уже об этом было сказано, минойские, микенские и кипрские письменности (вполне определенно для линейного письма В (рис. 4) и кипрского силлабария, которые дешифрованы, и более чем вероятно для других) являются простыми силлабариями со знаками открытого типа, т.е. передающими группы «согласный + гласный» (согласная может сводиться к нулю, в этом случае слог образуется только одной гласной). По всей вероятности, в самых древних системах (тех, которые не дешифрованы) существовали некоторые знаки, которые передавали сложные слоги (возможно, типа «согласный + полусогласный + гласный», может быть даже «согласный + согласный + гласный»): примеры минойско-го «наследия» в микенском, dwo, nwa или pte, не говоря уже о других, позволяют предполагать такой феномен.

 

Но число знаков этих силлабариев, которое колеблется вокруг цифры 90, не оставляет достаточно места ни для серий слогов такого рода, ни практически для слогов типа «гласный + согласный (-ые)» или «согласный + гласный + согласный», а также полностью исключает знаки с полисиллабическим значением. Еще не существует никакого представления о системе вокализма критской иероглифики, но похоже, что линейное письмо А обладало системой из пяти гласных (а, е, i, о, и), так же как и линейное письмо В и кипрский силлабарий. Если имелось 11—12 согласных, как в микенском (d, j, k, m, n, p, r, s, t, w, z) или в кипрском (j, k, 1, m, n, p, r, s, t, v, x, z), и все комбинаторные возмож ности были бы реализованы на практике, потребовалось бы 65 знаков, что оставило бы около 30 знаков «серий» для согласных, позволяющих легче передавать группы согласных, часть которых относится к «минойскому наследию» (но как различить заимствования или субстратные явления? и к тому же, что мы называем минойским языком/ами?), таких, как Knossos, Amnissos, "лабюринтос" или "сминтос" (не говоря уже о "кноф" или формикс); все это может дать нам представление о возможной фонетической сложности.

 

О ГРАФИЧЕСКИХ УСЛОВНОСТЯХ

Безусловно, простой силлабарий открытого типа оптимально функционирует в языках, в которых преобладают группы «согласный + гласный» (как японский силлабарий катакана, содержащий в себе 48 знаков); однако посредством ограниченного числа условностей — да и всякая письменность не является ли условностью? — такой силлабарий оказывается вполне пригодным для языков, в которых существуют сложные слоговые группы. При этом происходит следующее:

— разложение сложных слогов на простые слоги посредством присоединения подставнойгласной (например, ko-no-so для Knossos, a-mi-ni:-so для Amnisos);

— пропуск одной из двух согласных в группе (ср. pa-i-to для Phaistos; это упразднение само собой разумеется в случаях двойных согласных);

— конечные согласные (напомним, что греческий язык знает только три: -n, -r и -s) ставят проблему, которую микенский и кипрский языки решали по-разному: в первом они просто-напросто опускались (это решение проблемы возможно было уже в микенском письме А?), ср. три примера с топонимами на -os выше; второй же сопровождал конечный согласный «мертвым» гласным, в данном случае -е (здесь можно думать об «инновации», эффективно способствующей большей ясности): ср. e-ta-li-o-ne = Idalion.

Детали, которые остаются, едва ли более трудны, чем проблемы, обнаруживаемые в любой графической системе. Это: 1) неразличение между краткими и долгими гласными; 2) опущение (в микенском, но не в кипрском) гласного i — второго элемента дифтонга (регулярно в конечной позиции, факультативно — в срединной); 3) необозначение аспирации (как перед гласными, так и после согласных); 4) отсутствие различения между обозначением г и 1 в микенском (где недифференцируемый согласный произвольно транслитерируется как г), в то время как эти согласные различаются в кипрском; 5} отсутствие различения в написании глухих и звонких согласных: так в нашей транслитерации — произвольно — к покрывает к и g; p — риЬ, t — t и d (последнее только в кипрском: в микенском ряду с серией ta, te, ti, to, tu находим серию da, de, di, do, du).

Все это не представляет больших трудностей и не может никоим образом отрицать теоретическую возможность того, что микенцы использовали письменность не только для учета; хотя она весьма далека от сложности лого-силлабических систем, однако киприоты широко использовали подобную систему как во II, так и в I тыс.

Хорошо все взвесив, нет причин полагать, что критская иероглифика и линейное А, с одной стороны, и кипро-минойские письменности, с другой, существенно различались в том, что касается их функционирования, от линейного письма В и кипрского силлабария, каждый из которых, хотя и различными путями, происходит от линейного А. Хотя, будучи созданным наряду с иероглификой — и, следовательно, определенным образом как реакция против нее, — линейное А не могло быть функционально очень от нее отдаленным, потому что оно возникло и развивалось в лоне одного и того же общества, управляемого относительно сильной центральной властью, в пределах острова, площадь которого составляет всего лишь 8336 кв. км. «Дополнительные» или «факультативные» знаки линейного письма В (их название хорошо показывает, что можно написать любое слово, обходясь без них), кажется, могут быть в одинаковой степени как инновациями (потому что форма некоторых из них не встречается в двух других критских письменностях), так и наследием (так, аu, га_2> ta₂ являются морфологическими эквивалентами в линейном письме А; но интересно, что предки nwa или pte могут быть найдены в иероглифике): история семьи минойских письменностей, следовательно, далеко не простая, во всяком случае линейных письменностей. Связано ли это с нехваткой материала? Бесспорно, в большей части, но не единственно из-за этого: ситуация и взаимодействие могли быть в самом деле сложными, может быть, значительно более сложными, чем мы предполагаем. Единственный пример, слишком длинный, чтобы развивать его здесь, хорошо показывает это. Имеется в виду направление письма — безразличное, как в критской иероглифике; чаще слева направо — в линейном А, где написание справа налево и бустрофедон также засвидетельствованы; полностью слева направо — в линейном В и в кипро-минойском — с одним исключением в Угарите? В древнем кипрском силлабарий вновь отмечаются колебания, но в классическом силлабарий написание идет полностью справа налево, что являет собой, может быть, возрождение старого, связанное с подчеркиванием коренного отличия этого слогового письма от греческого алфавита...

ЯЗЫКИ

He дешифрировав минойские письменности (иероглифику и линейное А), мы не знаем, какие языки ими записаны; но то, что известно об истории населения Крита, заставляет нас склоняться к мысли об анатолийском происхождении. Однако в данный момент наших знаний, конечно, недостаточно, чтобы быть абсолютно уверенными, что иероглифика и линейное Л не скрывают один и тот же язык или две относительно близких формы одного и того же языка. Однако тот факт, что две системы служили для того, чтобы вести учетные архивы и, сверх того, были, по крайней мере один раз, найдены вместе в одном хранилище архивов, свидетельствует в пользу версии о двух различных языках.

Но почему две письменности? Для того, чтобы писать на двух языках, достаточно и одной письменности (в крайнем случае, произведя некоторые изменения; именно так и объясняется переход от линейного письма А к линейному письму В). И, как бы то ни было, речь идет о двух разных письменностях, не происходящих одна из другой, даже если по меньшей мере четверть их знаков являются для них общими. В настоящий момент вопрос остается без ответа.

Что же касается линейного А, взятого отдельно, проблема оказалась противоположной: мы не в состоянии утверждать, что эта письменность служила для передачи одного из нескольких языков, по меньшей мере двух: языка архивов глиняных табличек, которые, вероятно, были составлены на каком-то койне, распространенном от Хании на западе до Закроса на востоке, и языка предполагаемых «религиозных» документов на камне (сорок образцов из 1500, которыми мы располагаем; если языковое различие имело место и оно не было большим, чем, например, между латинским и итальянским языками, мы будем не в состоянии обнаружить это, принимая во внимание условности письменности и скудость нашего материала.

Линейным В писали по-гречески, на языке микенского населения, точнее, их правящего класса. Это греческий язык, который, по крайней мере, на 400 лет предшествовал языку Гомера, но в своих основных чертах это тот греческий, который специалисты-языковеды допускают для той эпохи. Этим объясняется более быстрое принятие дешифровки филологами, нежели археологами и историками.

У нас еще меньше ясности относительно языков, которые соотносятся с кипро-минойским письмом «1» и кипро-минойским письмом «2». История заселения Кипра гораздо сложнее, чем история заселения Крита, а влияния намного более разнообразны, поэтому ни одна гипотеза, более или менее правдоподобная (язык анатолийский — индоевропейский или же нет, семитский — с Запада или Востока или даже более дальнего происхождения), не может быть априорно отклонена. Языки, записанные этими двумя силлабариями, по-видимому, отличаются один от другого, хотя различия и в материале, на котором выполнены надписи, и в сфере применения (кипро-минойское письмо «2» читается только на трех глиняных табличках из Энкоми, кипро-минойское «1» на двухстах предметах разнообразного происхождения, обнаруженных во всех частях острова) не позволяют нам быть в этом полностью уверенными. Кипро-минойское письмо «3», будучи обнаруженным только в Угарите, на сирийском побережье, могло передавать семитский язык.

Кипрский силлабарий, со своей стороны, передает на письме греческий язык, являющийся «внуком» микенского греческого языка, принесенного колонистами, пришедшими из материковой Греции или с островов Эгейского моря начиная с конца XIII в., несколькими последовательными волнами. Принесли они язык, но не письменность: кипрский силлабарий, через кипро-минойский «1», восходит к линейному А, которое прекратило свое существование к середине XV в. до н.э., а не к линейному В, И небезынтересно отметить, что надписи, выполненные кипрским силлабарием, до самого конца его существования составлялись на местном диалекте, тогда как койне постепенно охватило множество алфавитных текстов[8].

V. ОБЛАСТИ ПРИМЕНЕНИЯ

Не следует забывать, что все органические материалы (дерево, ткань, кожа, папирус и т.д.), на которых могли сохраниться рассматриваемые письменности, исчезали, и даже если у нас есть доказательство, что они должны были существовать в значительных количествах, по крайней мере для линейного-письма А и кипрского силлабария, мы все же вынуждены признать, что области применения этих письменностей были весьма ограниченными, особенно на Крите.

Критское иероглифическое письмо, известное нам по печатям (рис. 5)(где оно служило, может быть, «талисманным» или «религиозным» целям), вероятно, употреблялось очень рано при необходимости личного засвидетельствования экономической деятельности. Исключительно важными свидетельствами, которые оно нам оставило, являются все-таки документы хозяйственных архивов на глине; лишь эпизодически оно использовалось на камне (отличаясь от того, что на печатях) и на керамике. Когда же его употребление прекратилось (мы не знаем, почему), оно исчезло также с печатей, и линейное письмо А, его современник, не приняло у него эстафету, и это можно объяснить единственно тем, что эти надписи уже не имели утилитарного значения, другими словами, их больше не читали, возможно, в течение некоторого времени.

Линейное письмо А, поскольку оно никогда не использовалось на печатях (которые могут рассматриваться как «маленькие памятники» — их эстетический аспект нередко заслоняет текстовую часть), еще меньше связано с экономической и административной сферами (следовательно, с документами на глине, см. рис. 6): только 3% надписей этой письменности могут быть квалифицированы как владельческие (например на ювелирных изделиях) или религиозные (в частности, на посуде из камня, происходящей чаще всего из культового места). Даже если «большая» надпись на кувшине из Закроса была тщательно выписана и скомпонована, к ней нельзя будет приложить эпитеты «монументальная» или «каллиграфическая», как впрочем, и ни к какому другому документу линейного А.

Эта тенденция к ограничению сферы применения письменности достигает своего пика с появлением линейного письма В; установлено, что примерно из 5000 надписей максимум 9 (вес на керамике), возможно, избежали контроля микенской дворцовой бюрократии. Если сотня грамотных чиновников (речь не идет о простых писцах), которые писали на глине счетоводческих табличек, происходящих из дворца в Кноссе (рис. 7), и сорок их коллег из дворца в Пилосе явно владели техникой письменности, ничто не позволяет нам предположить, что они использовали ее в других целях, кроме строго профессиональных, и, по-видимому, эта идея не пришла в голову ни одному из тысячи их предшественников, которые в течение более чем 300 лет писали линейным письмом В. Вне всякого сомнения, мы оказываемся здесь перед лицом феномена цивилизации, так как теоретически ничто не препятствует тому, чтобы эти люди хотя бы немного писали на камне, металле, фрагментах керамики, кости. Таким образом, на Крите на протяжении середины II тыс. имело место трагическое и продолжительное ограничение употребления письменности, что позволяет объяснить, почему она не пережила разрушения микенских дворцов, которые, вероятно, стали последним местом, где еще ее практиковали, причем только в административных целях.

 

 

На Кипре ситуация представляется во многих отношениях заметно отличной. Прежде всего, учетные документы почти отсутствуют (но это не значит, что их там совсем не было: просто они не записывались на глиняных табличках, которые были обожжены при пожарах). Далее, хотя здешняя письменность минойского происхождения, на ее использование повлияли очень рано, может быть с самого начала, клинописные системы, использовав_г шиеся на Сирийском побережье, с которым остров поддерживал постоянные контакты. Доказательством этому являются не только три обожженные глиняные таблички кипро-минойского «2», содержащие тексты, которые можно квалифицировать только как литературные, но еще «цилиндры закладки фундамента», выполненные кипро-минойским письмом «1» (также из обожженной глины), самый значительный из которых содержит 179 знаков, свидетельствуя о чрезвычайно высоком владении техникой письма, весьма далеком от явной неуклюжести их предка — таблички архаического кипро-минойского письма из Энкоми. Относительно небольшое число предметов с надписями на кипро-минойском «1» не должно создавать у нас слишком неблагоприятного впечатления: разнообразие материала, по-видимому, указывает на общественное использование письменности, определенно более распространенной, чем на Крите.

Кипрский силлабарий представляет собой во всех отношениях особый случай: мы встречаем его главным образом в середине I тыс. до н.э., и современный ему пример греческого алфавита постоянно побуждал к использованию кипрской письменности, главным образом на камне (посвящения, эпитафии, граффити — последние, например, на стенах храмов Абидоса и Карнака, оставленные кипрскими наемниками), — монументальность, по крайней мере в письменности, по-видимому, в большей мере чуждая минойскому менталитету, усиленно прокладывала себе дорогу (более половины надписей, выполненных кипрским силлабарием, являются лапидарными). Мы находим эту письменность и на материале, ранее немыслимом; монеты являются лучшим тому примером.

VI. ЭСТЕТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

Представление о том, что письменность можно рассматривать с точки зрения ее красоты, т.е. как «произведение искусства» (так происходило во многих цивилизациях), никогда не было распространено на двух больших островах Восточного Средиземноморья. Разумеется, на Крите благодаря нескольким гравированным печатям, покрытым полностью или частично иероглифами и представляющими собой маленькие чудеса глиптики, нельзя сказать, что этот аспект письменности отсутствует полностью. Однако речь идет скорее о средстве, чем о цели, скорее об украшении, чем об искусстве. И ничто из того, что сохранил нам Кипр, не относится к этой категории, за исключением (вероятно, невольным) уникального образца, каковым является бронзовая табличка из Идалиона — прекрасная вещь, на которой представлены 16 строк и 562 знака кипрского классического силлабария на стороне А (рис. 8), 15 строк и 466 знаков на стороне В (это самый пространный документ для всех письменностей, которые рассматривались в этой статье), все тщательно исполнено и выгравировано. Этот текст договора, заключенного между царем и городом Идалион, с одной стороны, и врачами, с другой, о вознаграждении последних — им передавались в дар земли за то, что они бесплатно ухаживали за ранеными при осаде, выдержанной против «мидийцев» (т.е. персов. — Прим. переводчика) и людей из города Китион ок. 475 г. до н.э., позволяет нам определенно «закрыть дело» с линейным письмом Л, отдаленным предком кипрского силлабария, исчезнувшим примерно за тысячу лет до этого: он содержит сокращения (а именно ta для "талантон" «талант»), сопровождаемые цифрами, иначе говоря, пережиток[9] системы административной стенографии, которая была детально описана выше.

 

VII. ВЫВОДЫ

Критские письменности II тыс. до н.э. (с их ответвлением в I тыс. до н.э. на Кипре) представляют собой феномен, довольно редкий в истории письменности: неизвестны их предки и они не оставили потомков.

Не следует, быть может, усматривать в причине их зарождения (необходимости управления экономической деятельностью, слишком обширной для того, чтобы удержать ее в памяти) обязательную причину их упадка (когда эта экономическая деятельность исчезла, то уже не было больше потребности в письме). Все первые письменности начинались именно так, но использовались в цивилизациях, интеллектуальные потребности которых, связанные с письменностью, быстро стали разнообразными (религия, литература, науки, международные отношения и т.д.). Видимо, по-иному обстояло дело сначала в минойской, а затем — как кажется, в гораздо большей степени — ив микенской цивилизации (Кипр в области письменности, так же как и в других, представляет собой несколько особый случай).

 

Разумеется, ограниченность и относительная географическая изолированность территорий, на которых эти письменности применялись — в некотором роде их «провинциальный» характер[10]— дают этому частичное объяснение. Конкуренция «великих» письменностей (египетских, но особенно клинописных), по крайней мере в международном плане, является другим объяснением[11]. Однако отсутствие разнообразия употребления и последующее исчезновение критских письменностей следует объяснять главным образом определенным недостатком интеллектуального любопытства. Собственно исторические факторы, которые нам известны[12] (ассимиляция, а затем разрушение минойской цивилизации микенской, конец «дворцового» периода последней — а следовательно, и линейного письма В являются лишь отдельными элементами, вызвавшими умирание письменностей, недолговечных, потому что слишком специализированных; в действительности глубинные причины этого процесса кроются не в них, ведь клинописные и египетские письменности прошли через тысячелетия, а греческая и латинская письменности, использовавшиеся еще в древности, еще и сегодня живут в городах и государствах*.

Ж.-П. Оливье